Мармеладова ересь
Иисус Христос не зря предупреждал учеников своих: «Не соблазняйтесь мною». Соблазниться Христом - это захотеть быстрее попасть в рай, предстать перед Господом, который всё поймет и простит. Как же можно убыстрить процесс? Нищета духа! Первая христианская добродетель. Мармеладов её понимает буквально - ни в коем случае не считать себя достойным чего-либо вообще, только полное, тотальное самоуничижение. Как? Нище¬та + пьянство.
Вот его аргументы. Бедность не порок, а вот нищета- порок. «В бедности - вы ещё сохраняете своё благородство врожденных чувств, в нищете же никогда и никто. За нищету даже и не палкой выгоняют, а метлой выметают из компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете я первый сам готов оскорблять себя! И отсюда питейное!»
Нищета экономическая сопоставима с нищетой духовно-психологической - не иметь собственного мнения, разума, воли, ничего своего, пользоваться «крохами» мысли и воли с чужого стола. Честнее, конечно, быть юродивым «Христа ради», совершая подвиг самоуничижения, а не продолжать жизнь «чиновника» и «отца семейства».
А как же тогда величие человека, созданного по «образу и подобию Бога»? Апостол Павел говорил: «Если мы соединены подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскрешения». Мармеладов, похоже, хочет соединиться с Богом «подобием смерти» только. Он жаждет пережить такой же позор и крайнюю степень унижения, какие принял на себя Христос перед мучительной смертью. Сцена смерти Мармеладова указывает на это.
Когда окровавленного мужа внесли в дом, Катерина Ивановна-жена Мармеладова-произнесла: «Добился!» И потом, при последнем издыхании мужа: «Добился своего!» Она понимала, что Мармеладов добивается своего прощения ценою смерти. Умира¬ющих грешников прощают, «ибо умерший уже освободился от греха» (Апостол Павел). Умереть надо было для греха, а Мармеладов умер весь - и для греха, и для воскрешения в себе иной, другой жизни.
Сладостное прощение, освобождение от мучительного самоощущения «Я плохой» есть цель поведения, миссия Мармеладова, выраженная, между прочим, в его «именовании» - фамилии. Сладкая, как мармелад, «смерть» - его соблазнение. Не те, отклоненные Христом в пустыне, искушения дьявола- Силой, Умом, Властью, - а искушение сладкой смертью! Мармеладов, таким образом, не стал «подражателем Христа», а сочинил собственную религиозную доктрину, более простую в исполнении - грешить, страдать и ждать сладкой смерти, всепрощения.
Вся его пьяная жизнь есть повторение одной и той же, как репетиция, финальной сцены умирания: его раздавила барская коляска, запряженная двумя горячими серыми лошадьми, раздавило то, на чём ездят богатые и довольные собой люди. Как и все пьющие, Мармеладов долго примеривался, долго и многократно репетировал свою смерть.
Он «раздавливал» себя самокритикой, упреками и обвинениями, бросал себя под «колеса» другой жизни, «умирал» в сладких объятиях опьянения-лежал «пьяненький» и был освобожден (временно) от греха. И вот репетиции закончились. Он дома на диване не «пьяненький», а окровавленный, в агонии. Последние слова к дочери: «Соня! Дочь! Прости!» И грохнулся с дивана наземь лицом, отошел, отошел от жизни, раздавленный жизнью.
Другая жизнь Раскольникова
Если пьющий не умрёт от пьянки, не загнётся в собственной постели от «внезапной смерти», не даст раздавить себя «тяжёлыми обстоятельствами», если бросит пить и начнёт думать, то наверняка в чём-то повторит духовный путь Раскольникова, соединится с ним «подобием воскресения».
Как известно, Родион Раскольников не хотел примириться с миром, который лежит во зле. Он понимал, что вопиющую социальную несправедливость «вылечить» невозможно, как и изменить нравственный облик человека. Оставалось одно - отделиться от мира, стать выше его, выше его морали, переступить вечные нравственные законы, ос-вободиться от сетей, опутавших человека, сетей обязательств, зависимостей, табу, запретов, долга. На такое способны были только настоящие люди, по-настоящему свободные личности.
Раскольников «выходит из подполья», он - бунтарь. Он - гордый человек, он хочет проверить свою способность быть человеком. Раз изменить мир нельзя - тогда надо изменить своё положение в мире! «Наполеоновская идея» начинает властвовать над его сознанием и мышлением, как властвует «безобидный алкоголь». Можно, упрощая конечно, сказать, что Родион Раскольников - это «духовный аддикт», наркоман одной идеи («мономанией» - называл это Достоевский).
Для него сама идея и есть «опиум для личности» («опиум для интеллигенции»?). Алкоголь и религия - «опиум для народа», идеи и наука - «опиум для индивидуален». Вот формула идейного самоотравления, «фи-лософической интоксикации» Раскольникова: задуманное им преступление - «не преступление». Сравните формулу оправдания выпивки пьющих: «одна выпивка - не выпивка».
Опьянение алкоголем и опьянение «наполеоновским» делом очень схожи: «Стоит только сохранить над ними всю волю и весь рассудок, и они в своё время все будут побеждены, когда придётся познакомиться до мельчайшей тонкости со всеми подробностями дела». Так о материальной стороне замышляемого дела, о «деталях операции» рассуждал Раскольников. Пьющий точно так же рассуждает, замышляя выпивку: стоит только сохранить над ощущениями опьянения всю волю и весь рассудок, и все они будут побеждены, эйфория останется, а последствия опьянения исчезнут.
Странно, но и само преступление в романе называется «пробой». Раскольников решается на «пробу»: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Главное - «вынести» моральную тяжесть совершенного, тогда он - личность. Но после «удачного дела» (улик против него нет) ему открывается страшная истина: не вынес он поступка, «не переступил», остался «тварью дрожащей».
Выпивка - не «сладкая смерть». Преступление - не возвышение личности над миром! И то и другое - обман.
Очень долго ум Раскольникова анализирует и то, что он не «вынес», и то, что сдался «правосудию», пришел с повинной, и то, как отбывал в мучительно болезненных размышлениях наказание. Раскольников дает Соне спасти себя. Он спасен и собственной непотерянной человечностью, своей любовью. Наполеоновская идея рушится, как разрушается любой яд в живом организме.
Главное - чтобы яд дальше не поступал: «Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом». «Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое».
Пришла весна. Пришла любовь. Вся «отточенная как бритва казуистика» Родиона стала ненужной после обычного акта любви с Соней на берегу широкой и пустынной сибирской реки. Началось постепенное обновление человека.
Чтобы быстро и навсегда прекратить отравлять себя этиловым спиртом ("бросить пить"), нужно обратиться к нам с запросом в форме обратной связи ниже и мы обязательно поможем вам.
Детальнее об услуге по ссылке
0 Комментарии